ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО
  
28
марта
2024

Анатолий Строев: В марте 1969 года мы защищали не остров Даманский – Родину


04.03.09 0:39

Ровно сорок лет назад, в марте 1969 года, мир внезапно узнал о существовании еще одной географической точки на карте Советского Союза – об острове Даманском на далекой пограничной реке Уссури, один берег которой был наш, а противоположный – китайский. Именно здесь впервые Китай и Советский Союз вступили в вооруженный конфликт, который мог перерасти в полномасштабную войну между двумя государствами.

…Наш танковый полк подняли по тревоге поздно вечером 14 марта. В полковой Дом культуры, битком набитый солдатами по случаю показа фильма «Неуловимые мстители», ворвался кто-то снаружи и истошно завопил: «Полк! Тревога!». И повторил несколько раз: «Тревога!». В открытые предусмотрительно двери народ ринулся без лишних промедлений. Я же чуть задержался на заднем ряду и увидел странную картину: по экрану перед пустым залом с диким топотом метались на лошадях «красные дьяволята». А с улицы в распахнутые двери врывался другой топот – тысяч солдатских сапог…

Так для нас началась та длинная и суровая весна 1969 года, про которую я тогда написал такие строчки в своем дневнике:
«То ученья, то стрельбы… И просто
От предчувствия всем не до сна:
Где-то там, за деревьями, остров
И тревожная наша весна».

Накануне, сразу после второго марта, когда «всезнающий» ТАСС сообщил миру о нападении на советскую пограничную заставу в районе острова Даманский, наш зенитный дивизион ЗСУ - 23- 4, или по-другому «Шилок», сняли со стрельб на Пушкинском полигоне. Но что случилось, наши командиры тогда не знали и сами. А может и знали, но молчали. Всех несколько удивила станция Раздольная, что под Владивостоком, где нас уже ждал эшелон с платформами. Обычно мы ждали - и иногда по нескольку суток. А тут - такая оперативность!

И вот теперь в глухой весенней ночи ожили, зашевелились сотни машин, танков, забегали, засуетились люди. Огромная масса народа и техники пришла в движение. Но мы не знали, что в это же самое время по тревоге была поднята и вся Пятая армия, дислоцировавшаяся в Приморье, у границы с Китаем. Лишь на марше, когда мы двинулись бронированными колоннами прямо к границе, обнаружилось, что параллельными курсами движутся и другие колонны – бронетранспортеров, орудий, автомашин. Пыль не просто клубилась из-под гусениц и колес – она стояла сплошной завесой, сквозь которую я, механик-водитель доблестной зенитной установки под номером 214 - с четырьмя стволами и зачехленной антенной на башне, с трудом различал идущий впереди танк Т-62. Ориентировался исключительно по его габаритным огонькам и командам своего командира – сержанта Шурика Липнеровича, который, как и полагается в походных условиях, глотая пыль и с трудом различая что-либо впереди, торчал в этот момент из люка башни. И правильно делал, ибо мы шли не только в чистом поле, но иногда и через околицы приморских сел и деревень. В одном месте только панический вопль Шурика: «Влево! Резко влево!» - спас какой-то деревенский сарай от полного разрушения: стена его возникла из пыли внезапно, прямо по курсу, в каком-то полуметре от нашей установки. Вцепившись в левый рычаг и затянув его до упора, я крутанул «Шилку» на девяносто градусов, задев сарай, видимо, только краем гусениц.

Куда мы мчались, зачем, что нас ждало впереди – никто из нас не знал, да и не мог знать. Но догадаться можно было: нападение на советскую территорию в районе острова Даманского, на реке Уссури, потрясало своей жестокостью: десятки наших пограничников были убиты, многие изувечены, зверски добиты штыками и ножами китайскими солдатами…

Про это мы узнали из газет уже после 2 марта, когда, выгрузившись из эшелона, прямиком отправились не в теплые боксы и казармы, а в чистое поле, где нам отцы-командиры приказали отрыть окопы полного профиля - чтобы снаружи торчала только башня установки, готовая к стрельбе по низко летящим целям, к которым относились и вертолеты, и самолеты.

Окоп для своей «Шилки» мы долбали ломами и лопатами всем экипажем пару дней, использовав какую-то старую воронку. Мороз, ветер, мерзлый грунт. Но когда мы вгрызлись в землю на нужную глубину, выяснилось, что надо не просто загнать в окоп установку, но еще и замаскировать ее. Легко было приказать: замаскировать! Что мы ни делали, какие только ни применяли хитрости, но ветер всякий раз срывал маскировочные сети, словно паутину с куста. В итоге мы так и не замаскировались, чем вызывали изжогу у своего старшего командира, простояв в этом окопе, посреди деревенского поля, до самого лета 1969 года.

А пока… Пока я неотступно следовал за маячившим впереди танком, как потом выяснилось, за рычагами которого сидел мой лепший друг с первых дней службы, обмотчик каких-то уникальных двигателей для синхрофазотронов опытного завода Академгородка, а ныне механик-водитель Т-62 сержант Сашка Нохрин - из первой роты первого танкового батальона нашего отличного танкового полка. К середине ночи, когда я уже слушал команды только командира нашей батареи капитана Сорокина, не зная, что вдруг замолчавший сержант Шурик Липнерович попросту заснул от усталости, мы вышли практически на линию советско-китайской границы, развернувшись в боевой порядок: впереди танки, за ними – мотопехота, сзади, прикрывая их от внезапного нападения с воздуха, наши «Шилки». Ранним утром, когда в морозном воздухе обозначился красный шар солнца, мы обнаружили, что стоим на широком поле, обращенные лицом на запад. Над нами шла армада вертолетов с ракетами на подкрылках. Это летел, как нам удалось узнать, знаменитый тогда вертолетный полк имени Ленина. Куда? Зачем? От вида этой черной тучи на душе становилось не менее сумрачно.

Опять же, спустя лишь время, мы узнали, что этот день, 15 марта 1969 года, стал решающим в военном конфликте между СССР и Китаем: впервые против солдат сопредельного государства, которое мы продолжали именовать социалистическим, были применены танки, артиллерия и «катюши». Как свидетельствуют историки, «2 марта 1969 года китайскими пограничниками были в упор расстреляны начальник погранзаставы «Нижне-Михайловка» ст. лейтенант Иван Стрельников и семь советских пограничников. В развернувшемся бою за остров Даманский погибли 32 советских пограничника. 15 марта китайской стороной вновь была предпринята попытка захватить остров Даманский, которая также была отбита. В сражении с обеих сторон принимали участие не только пограничные, но и регулярные войска».

Потом довелось прочитать в одной армейской газете признания раненого в районе Даманского механика-водителя танка о том, что ему очень пригодились в бою уроки капитана Полякова. Капитан Поляков, которого за глаза сержанты звали уважительно Папой, был командиром нашей четвертой роты в учебном танковом полку в Камне-Рыболове. Невысокого роста, коренастый, даже чуть полноватый, он, тем не менее, был подвижен, энергичен. Сержанты его боялись за суровость, солдаты обожали за отеческое отношение к ним. Если пролетал слух, что в казарму движется Папа, мгновенно отменялись все наряды вне очереди и провинившихся солдат отправляли, если это ночь, по койкам, а днем – в учебные классы, на занятия.

Кредо капитана Полякова: солдат ночью должен спать, днем учиться водить танк, заниматься физподготовкой, ибо «броня не любит слабых мускулов», но никак не обслуживать сержантов или драить полы в казарме.

Один из уроков капитана Полякова мне помнится и до сих пор: построив роту «пеше по-танковому» - это когда экипажи отрабатывают упражнения без танков – и прищурив хитровато свои чуть навыкате глаза, он ставил нам задачу: «Вот там, за кустом, сидит с гранатометом китаец. Ваши действия?» Он двинулся вдоль замершего строя. «Ну, - сказал командир первого экипажа, - расстреляю его из курсового пулемета». Этот пулемет находится в ведении механика-водителя и может стрелять только прямо по курсу. Поляков двинулся дальше. Следующий экипаж предполагал уничтожить противника из спаренного с пушкой пулемета. Было видно, как наш капитан недовольно хмурил свои густые черные брови. Он встал перед строем и, чеканя каждое слово, сказал, как вбил: «Объясняю: лупить по конкретному китайцу надо изо всех огневых средств, имеющихся на танке. И объясняю почему. Потому что, если вы его не уничтожите, то он саданет из своего гранатомета вам в зад».

Что потом и происходило в районе Даманского: засев в ямках и за кустами в белых маскхалатах, так, что их не разглядели даже дозорные пограничники, китайские гранатометчики без особого труда подбивали наши бронетранспортеры и танки. Один наш подбитый танк так и остался торчать между островом и китайским берегом. Потом его китайцы выволокли на свой берег и даже демонстрировали в городах в качестве трофея.

Ну а мы…А мы продолжали свой марш вдоль границы – с юга на север, приближаясь к району, как я понимаю теперь, предполагаемых боевых действий. Спустя годы, оказавшись от «Комсомольской правды» в командировке на погранзаставе именно этого участка, случайно узнал: в те мартовские дни 69-го проходы в наших электронных системах вдоль границы были открыты – впереди лежал прямой путь по рокадам до Пекина. Нужен был только приказ. И совсем уж чрезвычайные обстоятельства.

Сейчас много говорят и спорят, что это было в марте 1969 года: пограничный конфликт с применением регулярной армии с обеих сторон или все-таки полномасштабное вооруженное вторжение на территорию СССР? Находится немало умников, которые, будучи сильны задним умом, с нынешних позиций, берутся судить о том времени – тяжелом, наполненном обоюдной враждой, постоянными провокациями на Амуре и Уссури со стороны китайских экстремистов. «Радио Пекина» на русском языке в те дни начинало свои передачи с такой вот «вежливой» фразы: «Здравствуйте, товарищи сибиряки, временно проживающие на территории Китая…». Слышал сам, еще до службы, будучи студентом в Новосибирске.

Сегодня приходится читать, что «надо было», а «что не надо было» делать в мартовские дни сорок лет назад. Мне, механику-водителю той поры, судить об этих «надо» весьма трудно. Как и моим сослуживцам по экипажу и зенитному дивизиону. Но могу засвидетельствовать: в те тяжелые дни все бойцы нашего дивизиона были подтянуты, строги, и если и не рвались в бой, то задачи выполняли безукоризненно. Во время того нелегкого марша вдоль советско-китайской границы то ли от скорости, то ли от промерзлого грунта, а может и просто из-за заводского брака, на моей славной и вполне маневренной «Шилке» неожиданно полопались траки на гусеницах. Слава богу, вовремя заметил эти змеиные трещины на металле, а то еще немного и лететь бы нам всем экипажем куда-нибудь в обрыв - вместе с нашей славной зенитной установкой, на тот момент, между прочим, секретной. Что было делать? Встали посреди поля, распалили соляркой костер и силами двух экипажей взялись за нелегкое дело смены траков. На танках, особенно на Т-34, вышедшие из строя траки экипажи меняли, бывало, и под огнем противника. Тут было не все так просто: сначала надо было выколотить заглушки с двух сторон каждого трака, потом извлечь палец, поставить новый трак, вставить палец, заглушки и снова их закрепить, развальцевав штыри. Колотили металл тогда мы всю ночь.

Когда чуть рассвело, мы измученно глянули друг на друга и принялись … отчаянно хохотать. От пыли и копоти костра лица наши превратились в сплошную черную маску: ну негры и негры! Лишь белели зубы и сверкали усталые глаза.

До острова Даманского мы своим зенитным дивизионом тогда не дошли. Спустя несколько дней, командиры свыше нас вернули в расположение полка – и вновь прямо в поле, в окопы. Вместо казармы выделили на окраине поселка пустое помещение бани, где под самым потолком подслеповато светила единственная лампочка. Спали мы не раздеваясь, прямо в танковых комбинезонах, прижав к себе автомат Калашникова. Наш командир капитан Сорокин к возможной войне с соседями относился суперсерьезно. Не раз на Пушкинском полигоне мы уходили с ним в лес подальше, как он объявлял всем, «погонять белок». На самом деле, мы с ним вели серьезные разговоры о том, как быть, если начнутся вдруг военные действия. Шуршали листья под ногами, снега было мало, лишь скалы стояли молчаливыми свидетелями наших бесед по душам. Однажды на вопрос капитана, что я буду делать, если вдруг объявят тревогу и на нас нападут, ответил как бы и в шутку, но как бы и всерьез: «Установку вниз, с обрыва, а сам с автоматом по лесу, в партизаны!». Мне показалось, что капитан воспринял мои слова как откровение.

Так вот, капитан Сорокин приказал нам рожки с патронами от автоматов не отстегивать, а выходя из помещения на дежурство, загонять патрон в патронник. Что, собственно, мы и выполняли неукоснительно. Более того, существовал приказ, согласно которому часовой возле установок мог открывать огонь на поражение без предупреждения (то есть, без обязательных команд «Стой, кто идет?», «Стой, стрелять буду!»), если некто приблизится к охраняемому объекту на расстояние пяти метров.

И вот в одну из ночей… Какое провидение тогда руководило мной, даже сейчас сказать трудно. Но, слава богу, что нечто свыше все же наблюдает за нами. В четыре часа мартовской ночи меня толкнул пришедший с улицы часовой: «Вставай, твоя смена!» - и тут же, засыпая, повалился на кровать. Я еле оторвался ото сна, вслепую перекинул ремень автомата через плечо, загнал патрон в патронник и двинулся к выходу. Но уже почти у дверей меня вдруг посетила «неуставная» мысль. «А, - подумал я как-то отрешенно, - если надо будет китайцу меня убить, он все равно убьет». И я дернул рычажок предохранителя на автомате вверх.

Ночь была не просто темной. Про такую говорят: хоть глаза выколи. Ни звезд, ни луны, сплошная черная тьма вокруг. А тут еще этот переход от светлого помещения к ночи. И только я ступил на первую ступеньку небольшой лестнички, как не услышал даже, а почувствовал всем нутром: от угла здания метнулся кто-то и кинулся мне на спину. Этот метр от угла и дал мне секундную возможность крутануться на месте, выставив автомат. «Стой!!!» – завопил я так, что этот крик услышали часовые даже на дальних постах. И когда тяжелая темная тень реально наткнулась на ствол моего автомата, я, что было мочи, надавил на спуск. Я кричал: «Стой!» - и одновременно жал и жал на спусковой крючок своего Калаша. Но он молчал, предусмотрительно поставленный мной на предохранитель. А нападавший, напоровшись животом на ствол автомата, отскочил и рванул за угол. Наступила мертвая тишина. Глаза мои расширились от ужаса пережитого, и я ясно увидел все вокруг: ступеньки, угол дома, за которым скрылся враг. А дальше… Дальше я услышал хоть и тихий, но вполне знакомый смех. Смеялись за углом. И смех этот мог принадлежать только одному человеку – моему приятелю Шейхали. Добродушному татарину, с симпатичной физиономией, по фамилии Шейхалиев. Он служил у нас в дивизионе рядовым, водил машину с комплектом боезапаса… Бог миловал Шейхали и второй раз даровал ему жизнь. Не поставь я автомат на предохранитель, все до единой пули ушли бы ему в живот – и шанса выжить у него не было бы никакого.

До сих пор не могу спокойно рассказывать об этом эпизоде тех мартовских ночей. Как бы я потом жил с этим жутчайшим грехом в душе, будь хоть миллион раз прав, выполняя приказ командира? А всего-то делов: заскучавший на своем посту Шейхали решил немного развлечься посреди ночи. Он пришел к зданию бани, увидел сквозь окно, что я двинулся к выходу, и организовал «засаду». Так, хохмы ради.

И еще один эпизод тех дней врезался мне в память. Когда спустя годы в редакции «Комсомолки» принимали в КПСС одну прелестную молодую даму, меня поразило ее заявление с формулировкой: «Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма…» Получалось, что есть первые ряды строителей светлого общества, в которых непременно желает быть это чудное создание, кстати, явившееся на собрание в лучшем своем наряде, сверкая бриллиантиками в ушах, и есть задние ряды, в которых сосредоточились, по всей видимости, непонятно кто и непонятно почему. Я высказал свое недоумение по этому поводу своему приятелю, члену партбюро редакции, на что он удивленно заявил: «Так это же стандартная формулировка! И ты, наверняка, так писал».

Ну нет, я-то писал совсем по-другому! Именно в те мартовские дни 69-го я принял решение вступить в компартию, написав в заявлении: «В эти суровые для нашей Родины дни считаю своим долгом быть коммунистом». И как объяснил мне на собрании секретарь партбюро нашего зенитного дивизиона майор Деменштейн, у коммуниста есть только одна привилегия – быть ответственным за все. На заседании парткомиссии дивизии меня приняли без лишних вопросов – ровно за семь минут. Это время зафиксировал ожидавший своей очереди у дверей следующий кандидат в «ответственные за все».

И тут случился еще один эпизод в моей жизни, четко обозначивший всю серьезность того напряженнейшего времени: в один из дней капитан Сорокин вывел меня из строя и объявил личному составу батареи, что по условиям военного положения ему полагается заместитель по политчасти, который, согласно уставам, назначается из офицеров-коммунистов. Но поскольку среди наших офицеров нет ни одного члена КПСС, то замом назначается коммунист-сержант. Из сержантов в те дни в партию вступил один я, а посему и был назначен заместителем командира батареи по политчасти, то есть замполитом.

Не знаю, были ли еще подобные случаи в то время в Советской Армии, чтобы сержанта, механика-водителя, назначили на офицерскую должность? Но то было иное время, иная жизнь. Можно ныне судить-рядить, удивляться или возмущаться. Но так было. И наш командир знал, что надо было делать. Правда, возникала некоторая неловкость в отношениях с офицерами батареи. Почему-то первым ко мне явился зампотех – старший лейтенант, и, не особенно стесняясь в выражениях, поинтересовался, буду ли я его «воспитывать» за проступки? С ответом я не медлил ни секунды: «Разумеется!» Тем более, что для этого были основания. Командир моего взвода по кличке Шкипер и вовсе сник, ибо в свои тридцать четыре года он «доблестно» дослужился до лейтенанта, а потом и вовсе был разжалован в младшие лейтенанты. Но что было делать: мы готовились отражать нападение на нашу страну, сутками не вылезали из своих установок и напряженно отслеживали любые полеты самолетов. Обычно тревогу нам играла находящаяся у самой границы радиолокаторная станция слежения, которая обнаруживала китайский самолет на расстоянии нескольких десятков километров прямо на взлете. Нам давали координаты взлетевшего самолета, и мы нацеливались по ним своей антенной на невидимого, но вполне возможного противника. Для визуального опознавания наших самолетов, прежде всего, МИГ-21, придумали способ самый примитивный: на фюзеляже были нанесены широкие черные полосы, хорошо различимые глазом. И только СУ-7 Б летали без полос: таких самолетов у наших соседей еще не водилось.

Кстати, не так давно я прочитал некие размышлизмы некоего аналитика о том, что будущий Герой Советского Союза сержант Юрий Бабанский не имел права брать на себя команду боем у Даманского после гибели своего командира заставы Ивана Стрельникова, тоже получившего звезду Героя посмертно, так как накануне он, оказывается, вернулся с гауптвахты. Но жизнь тогда, да, не сомневаюсь, и потом – в Афгане и Чечне показала: героизм проявляли не только и не столько отличники боевой и политической подготовки, сколько люди просто смелые, с хорошими задатками командира, те, за кем действительно шли солдаты.

Спустя годы мы с моим армейским другом, тоже механиком-водителем ЗСУ-23-4 под номером 212 («ласточки», как он ее звал), младшим сержантом Юркой Наумовым не раз прокручивали в воспоминаниях ситуацию тех дней. «Скажи, - спрашивал я его, - если бы случилось идти в бой, ты бы пошел за Шкипером?» И Юрка честно отвечал: ни в жизнь! И у нас были на то основания: в августе 68-го, когда вся огромная военная махина СССР была приведена в состояние боевой готовности номер один в связи с вводом войск Варшавского договора в Чехословакию, мы были подняты на полигоне среди ночи по тревоге, мгновенно расчехлили свои установки и ринулись к железнодорожной станции - грузиться в эшелоны. Тут и выяснилось: наш боевой командир по кличке Шкипер элементарно отсутствует. Вечером еще был, расхаживал между палатками с важным видом, покрикивая на нас: «Веселей, орёлики!» А тут пропал, исчез, внезапно испарился. И мы совершали тяжелейший марш под проливным дождем, по раздолбанной тяжелой техникой грунтовке без командира. А он в это время, как выяснилось позже, попросту пьянствовал в соседней деревне, за что потом и был понижен в звании – до одной звездочки на погонах. Потому, наверно, в марте 69-го мы и поменялись с ним ролями: он стал моим подчиненным, а я его командиром.

Нет, мы не участвовали в боевых действиях на советско-китайской границе, все остались, слава богу, живы и здоровы, хотя местное население и рассказывало сказки про наши якобы подвиги по сбиванию неприятельских самолетов. Но когда сегодня кто-то роняет слезы – а таких немало! – по поводу якобы напрасных жертв на острове Даманском, который ныне стал частью территории Китая, я всегда отвечаю: поймите, мы тогда вместе с героями - пограничниками и со всей армией, дислоцированной на Дальнем Востоке, защищали не остров – намытый из песка и абсолютно нам не нужный ничтожный клочек земли, а Родину. Это внутреннее ощущение сорокалетней давности живо во мне до сих пор, живет оно и в моих друзьях-товарищах, с кем в марте 69-го мы колесили на танках и установках вдоль границы, ожидая сурового боевого приказа.

Обозреватель Агентства национальных новостей Анатолий Строев.







Источник: 
МОСКВА, 4 марта (АНН).







В День России на Красной площади состоялся праздничный концерт
22.06.2023 15:00 На Красной площади с большим успехом прошли праздничные мероприятия, посвященные Дню России. В концерте  приняли участие самые яркие звёзды отечественной эстрады - Сергей Безруков и группа «Любэ», Лариса Долина и Леонид Агутин, Полина Гагарина и Дима Билан, Александр Розенбаум и Григорий Лепс, Николай Басков и Сергей Лазарев. Прозвучали самые разные песни – от прошедшей испытание временем задушевной русской народной до современных популярнейших хитов отечественной эстрады.

Анастасия Лясканова выступит в сопровождении оркестра русских народных инструментов им. Н.Н. Некрасова
27.03.2024 15:21 В программе в исполнении солистки прозвучат русские народные песни, а также темпераментная танцевальная музыка – от плясовой и кадрили до фокстрота и румбы.

 Главные новости 
 Политика 
 Экономика 
 Безопасность 
 Криминал и право 
 Народные новости 
 Культура 
 Религия  
 Технологии 
 Спорт 
 Здоровье 
 За рубежом 
 Все новости 
Поиск Карта сайта Личный кабинет Наверх
Copyright © 2005-2024Информационное агентство «Агентство национальных новостей»
Учредитель: Автономная некоммерческая организация Институт экономических, правовых и социально-политических исследований
Адрес редакции: 119121, г. Москва, Смоленский б-р, д. 11/2
Свидетельство о регистрации СМИ: ИА№ФС 77 – 70168 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 21.06.2017 г.
Настоящий ресурс может содержать материалы 18+
Редакция не несет ответственности за достоверность информации, содержащейся в рекламных объявлениях.
При полном или частичном использовании материалов ссылка на annrus.ru обязательна.

Rambler's Top100